 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
88
атомизации мира.
Но является ли этот процесс действительно стихийным? И, во всяком случае, не следит ли за ним
некий заинтересованный наблюдатель, который, дождавшись некой искомой стадии разложения мира,
попытается этот ставший безоружным и разрозненным мир заново собирать – но уже по своему
усмотрению и по своим правилам?
Так ведь уже было однажды. Большевики в свое время кляли Российскую империю – «тюрьму
народов», поощряли национализм окраин, требовали самоопределения вплоть до отделения. Но затем,
когда твердыни прежней государственности окончательно рухнули и большевики получили в свои руки
ставший беспомощным и незащищенным социальный и этнический материал, они стали строить из
него свое здание, которое по жесткости и мрачности намного превосходило прежнюю империю. Не
повторится ли история? Не готовит ли нам новая либеральная идеология, враждебная всем прежним
государственно-политическим и социальным монолитам, новую систему мирового господства,
возможно, гораздо более жесткую и бесцеремонную?
* * *
Мы рассмотрели некоторые основные принципы политической жизни и политического творчества на
Западе. Речь шла не столько о наличных эмпирических фактах, сколько об общих доминантах и
тенденциях – о долговременных «программах» западной политической истории, развертывающихся в
пространстве и во времени. Реальная жизнь гораздо более многообразна и противоречива, но
политическая наука потому и является наукой, что фиксирует не калейдоскоп фактов, а основные
закономерности, принципы и тенденции. Многим бросится в глаза, что наш взгляд на западную
политическую жизнь, на саму западную демократию является довольно критическим. Думается, такой
критицизм составляет особенность научного анализа.
Мы сегодня пребываем в зоне притяжения нового политического мифа – либерального. Развенчание
коммунистического мифа завершилось не критическо-аналитической ясностью сознания, а лихорадкой
нового идеологического энтузиазма, мешающего видеть реальные противоречия
посткоммунистической эпохи и соблазны нового «великого учения», способного завести в новый туник.
Критиковать западную демократию в условиях коммунизма было пропагандистской обязанностью
обществоведов, мало совместимой с их научным долгом и профессиональным достоинством. Но
указывать на ее изъяны в условиях господства повой идеологии, требующей от нас нового
«демократического» энтузиазма и новой апологетики, – значит осуществлять то, чего требует от нас и
критический реализм ученого, и мужество гражданина.
Эта критика обретает новые горизонты ввиду того, что наряду с цивилизованным политическим
опытом Запада у человечества в запасе имеется во многом альтернативный политический опыт Востока,
до сих нор замалчиваемый рожденной на Западе политической наукой. Мы, граждане России – страны,
принадлежащей одновременно и Западу, и Востоку, сочетающей и синтезирующей великие традиции
обоих полушарий человечества, – имеем особую заинтересованность в том, чтобы политический опыт
Востока вошел в сокровищницу нашей политической мысли и культуры и тем самым избавил их от
опасной одномерности – и геополитической, и теоретической.
Вторая часть книги представляет попытку автора осмыслить политический ответ Востока на уровне
достаточно общих мироустроительных принципов. Ввиду того, что эта попытка является, пожалуй,
первой в рамках нашего современного политологического сообщества, она представляет несомненный
теоретический риск, связанный с возможными ошибками, пробелами и односторонностями в
утверждениях автора. Но было бы неверным думать, что учебники пишутся неошибающимися людьми
и дают одно только бесспорное знание. Изъяном бесспорности является скольжение в банальность и ее
спутницу – интеллектуальную скуку. Последнюю надо признать главным врагом обучения.
Современное образование – это не школа усвоения готовых истин, а школа самостоятельной мысли, без
которой не может состояться личность. Автору учебного пособия важнее быть действительно
интересным собеседником, пробуждающим интеллектуальную любознательность обучаемого, чем
безошибочным и догматически самоуверенным наставником. Общее пространство разговора создает не
столько доступность материала и изложения, сколько общий дух эпохи, в которую погружены мы все,
общность наших тревог и вызовов, которые бросает нам наступающая эпоха. Если тревоги автора
оказались «заразительными» для вас, значит, наше взаимопонимание в конечном счете обязательно
состоится.