 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
17
котором нам предстоит сокрушаться впоследствии.
Упомянем в заключение еще один момент, относящийся к происхождению технологического
принципа. Речь идет об идее «черного ящика». Метафора «черного ящика» сыграла столь большую
роль в генезисе технической цивилизации, что необходимо раскрыть ее смысл подробнее.
Традиционная мудрость (традиционный тин знания) основывалась на понятии внутренней сущности,
или субстанции, отражающей природу данной вещи и закон ее существования в мире. Сущность эта
всегда скрыта – потому-то она и требует усилий или даже подвига знания, отличного от обыденного
здравого смысла или обывательской любознательности. Сущность всякой вещи является, в конечном
счете, отражением скрытого в ней всеобщего космического закона – его тайным и специфическим
проявлением.
Поэтому путь нашего знания от явлений к сущности одновременно предстает и путем от
инфантильно несведущего произвола к усвоению все более высоких, всеобъемлющих норм,
отражающих законы всеобщей связи и всеобщей взаимозависимости явлений Космоса. Путь знания
есть путь соотнесения кажущихся неупорядоченными событий с организующей их скрытой сущностью.
Вот почему Добро и Истина совпадают в традиционной картине мира: Истина есть открытие за
внешней неупорядоченностью скрытого всеобязывающего закона.
Каким же образом западная инструментальная наука избавилась от подобных ограничений?
Представьте себе психологию пришельца, который пребывает в данной общине, но чувствует себя
внутренне психологически свободным от ее порядка и уклада. Ему необходимо выжить в ней, а не
осуществить ее заветы. Поэтому он тут же попытается хладнокровно отделить те общественные
установления, которые нарушать опасно или бесполезно, от тех, которые можно с пользой для себя
обойти, добившись более быстрого результата.
Примерно так и повел себя в природном Космосе западный «фаустовский» человек, почему-то
почувствовавший себя инородным пришельцем в окружающем мире. Он отверг трудную дорогу
классической мудрости, открывающей имманентную* суть вещей как они есть сами по себе, чтобы
поскорее добраться до того, что оказывается интересным с нашей субъективной стороны. Словом, он
отказался постигать «вещи-в-себе» (как они существуют безотносительно к нашей пользе) и решил
спрямить свою дорогу к успеху, интересуясь лишь тем содержанием мира, какое выступает в понятии
«вещь для нас».
* Имманентный – внутренне присущий, а не привнесенный или заимствованный извне.
Это и есть принцип «черного ящика»: не интересуясь скрытым внутренним содержанием вещи,
взятой самой но себе, изучать, как соотносятся «входы» (наши воздействия на нее извне) и «выходы» –
видимые эффекты этих воздействий. Это знание, сводимое к конъюнкции: если «а», то «б».
Классическая мудрость никогда бы не удовольствовалась этой простой констатацией: она попыталась
бы заглянуть внутрь и понять, почему же и каким именно образом «б» внутренне связано с «а». Но
европейская инструментальная наука Нового времени отвергла эту «сентиментальность» постигающего
разума, стремящегося проникнуть во внутреннюю суть явлений, и решилась довольствоваться
прагматическим результатом: если искомое «б» я научился находить, воздействуя на «а», то мне нет
никакого дела до того, какова их внутренняя интимная связь. Этика инструментальной науки не только
не поощряет такое любопытство, но, скорее, осуждает его как архаическую «праздность ума». Словом,
не важны внутренние мотивы или подтексты мирового порядка, важно, чтобы этот порядок был удобен
и полезен для нас.
Аналогичную установку мы затем встретим в социальной нормативности западного правового
государства*, которое не интересуется благонамеренностью помыслов граждан: единственно важным
признается приемлемость социального поведения.
* Правовое государство – государство, не только насаждающее универсально действующие юридические нормы, но и
само подчиняющееся им – ограничивающее свои действия конституционно-правовыми нормами.
Инструментальный кодекс западной культуры не только эмоционально остудил человека, научив его
не интересоваться метафизическими и нравственно-психологическими подтекстами поведения вещей и
людей. Он позволил западной цивилизации выиграть время за счет того, на чем «теряла время»
традиционная (и современная восточная) мудрость, поставившая себе правилом не принимать решений
до тех нор, пока внутренняя сущностная обусловленность и сущностные последствия этих решений не
будут достаточным образом проявлены. Значительно более интересуясь собой, чем окружающим