 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
117
государства и помощи социально незащищенным группам, в число которых сегодня могут попадать
целые народы. Теократическое движение, фокусирующее нравственную озабоченность нашей
переходной эпохи, не может не откликнуться на эти поиски современного нравственного сознания и не
пойти им навстречу. Здесь — один из источников развития современной богословской и религиозно-
политической мысли.
Общепризнанно, что на страже нравственности стоит общественное мнение. Приходится
констатировать, что сегодня оно слишком часто оказывается бессильным; парадоксом современного
нравственного сознания является его неожиданная «камерность» и «приватность»: осуждаем одиозные
социальные практики на уровне личной совести, охраняемой как реликт прежней, более нравственной
эпохи, но у нас не хватает сил осудить их на коллективном уровне народа как субъекта нравственности
и творца нового будущего. Возможно, именно теократическому движению суждено вдохнуть новые
силы в нравственный дух народа, покончить с той опасной демобилизованностью нравственного
общественного мнения, которой столь явно пользуются силы современного общественного зла.
ГЛАВА III
ПРИНЦИП УРАВНИТЕЛЬНОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ КОНСЕНСУС СЛУЖИЛОГО ГОСУДАРСТВА
Государство обязано быть всегда грозным,
иногда жестоким и безжалостным, потому
что общество всегда и везде слишком
подвижно, бедно мыслью и слишком
страстно...
К. Леонтьев
1. Происхождение принципа
На Западе давно сложился стереотип относительно особого типа социального равенства на Востоке
— «равенства в рабстве». Речь идет о равном бесправии всех сословий и групп обществ перед лицом
верховной власти. Можно поспорить, что предпочтительнее с моральной точки зрения: требовать прав
для некоторых за счет остальных или предпочитать радикальный вариант — права либо всем, либо —
никому. Но в данной главе предстоит обсудить не нравственные аспекты восточного абсолютизма, а его
рационально-функциональные основания, связанные с проблемами эффективности власти. Здесь, как и
в других случаях, необходимо сопоставлять ту или иную модель власти не с идеальным образцом,
имеющимся в головах теоретиков и публицистов, а с наиболее вероятной альтернативой.
И древний опыт, и самый современный, постсоветский, касающийся большинства республик
бывшего Советского Союза, убеждает в том, что тоталитарная модель, уравнивающая всех перед лицом
деспотичного и вездесущего центра, сменяется в наших условиях не либерально-демократическим
образцом, а безграничным произволом новой «боярщины», которую отныне некому урезонить. Она
беззастенчиво эксплуатирует либеральную идеологию для оправдания своих неподконтрольных
практик, большинство из которых оказываются криминальными и отбрасывают общество далеко вглубь
варварства.
Промышленная «боярщина», представленная директорским корпусом, может теперь месяцами и
даже годами не выплачивать заработную плату трудовым коллективам, а выделенные для этого деньги
«крутить» в банках для получения личной прибыли. «Боярщина» правоохранительных ведомств может
делить барыши с криминальными авторитетами, держащими в страхе целые города и насаждающими
там криминальные порядки. «Боярщина», связанная с экспортными отраслями и обслуживающими их
банками, может бесконтрольно вывозить миллиарды долларов из разоренной страны и за взятки с
зарубежных импортеров недоброкачественной продукции разорять национальные отрасли
промышленности, в частности сельское хозяйство, подрывая продовольственную безопасность страны.
«Боярщина» региональных центров власти может заключать сепаратные сделки с зарубежными
странами, в том числе и такие, которые идут в разрез с национальными интересами. Чиновничья
«боярщина», превратившая взяточничество в свою законную прибыль, породила целый рынок
губительных для страны, но кому-то выгодных политико-административных, налоговых и кредитных
решений. Еще 15-20 лет назад, читая литературу, посвященную борьбе самодержавия с боярством и в