 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
внешних процессов. На втором гребне этой протекционистской волны, уже после второй
мировой войны, сформировался сильный госсектор, включавший базовую
инфраструктуру и капиталоемкое производство; был расчищен путь слабому тогда
местному частному капиталу. «Скотоводческие» и «банановые» в прошлом республики
при активной политике государства превратились в аграрно-промышленные страны,
способные вести более независимый диалог с мировыми индустриально-финансовыми
центрами. (Так, на рубеже 40-50-х годов специалисты изучали «аргентинский прорыв», в
60-70-х годах — «бразильское чудо».) Тем самым удалось избежать возникновения весьма
вероятных масштабных гражданских конфликтов.
Тем не менее и Латинской Америке пришлось испытать на себе сложности роста.
Ставшую хрестоматийной формулу эволюции можно было бы представить так:
достижения и успехи госсектора - переоценка роли государства и нарастание
самодовольства - гипертрофия госрегулирования и снижение эффективности
госпредприятий - рост бюрократии и коррупции - увеличение бюджетного дефицита и
инфляция - падение престижа протекционизма и госсектора.
Понятно, что госсектор, как и любая другая структура, для своего успешного
функционирования нуждается в постоянной корректировке в ответ на возникающие
кризисы, ибо в противном случае он коснеет и из стимулятора роста превращается в
тормоз. Расходы на поддержание убыточных госкомпаний стали ложиться тяжким
бременем на национальные финансы, появившиеся на континенте «затратные экономики»
порождали социальную неустойчивость. Все явственнее ощущалась потребность в новом
экономическом курсе, поскольку стабильность экономики кроется прежде всего в
постоянном движении и обновлении.
Так, с середины 70-х годов первый эшелон латиноамериканских стран (Чили,
Уругвай и Аргентина) декларировал переход к новой стратегии развития -либеральной,
вернее - неолиберальной (чтобы провести различие между старым и современным
либерализмом), которую намеревались реализовать пришедшие к власти военные хунты.
Однако понадобился глубокий затяжной кризис начала 80-х годов, самый острый с
периода «Великой депрессии», чтобы, наконец, обозначилось крупномасштабное
переключение на иные подходы. Так завершился полувековой цикл государственного
патронажа, знавший периоды и подъема, и упадка.
Провозглашенный переход к неолиберальному курсу означал резкое сокращение
вмешательства государства в инвестиционные, кредитные, валютные и внешнеторговые
операции и, конечно, сужение его участия в собственно предпринимательской
деятельности. Ключевой реформой стала приватизация, призванная расширить
пространство для частной инициативы. Начавшись с разгосударствления второстепенных
объектов, она постепенно охватывала все более крупные предприятия. Качественная
структуризация экономики обозначилась на рубеже 80-90-х годов, когда наметился
переход в частный сектор крупнейших госкомпаний региона, в том числе в базовых
отраслях производства.
Как известно, реформирование экономики на этом, первом этапе оказалось либо
малоуспешными (Чили), либо вовсе провалилось (Аргентина, Уругвай). Дело в том, что
реформы проводились преимущественно в рамках военно-диктаторских режимов, их
творцами были «экономисты в мундирах» и суть преобразований сводилась в основном к
возврату национализированной собственности прежним владельцам и либерализации
внешнеэкономической деятельности. Кроме того, перемены проходили в атмосфере
взаимного отчуждения народа и власти. Некоторые из преобразователей в дальнейшем
были не только подвергнуты резкой критике, но и даже преданы суду, как, например, в
Аргентине.
К настоящему времени процесс приватизации почти завершен в Чили и Мексике,
близится к концу в Аргентине и Перу, находится на подъеме в Уругвае, Эквадоре и других