 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
64
можно было шире развернуть экономическую деятельность, полнее воспользоваться
благами окружающей природы: одному члену рода можно было пахать, другому
следить за пчелами, третьему — за ловищами и перевесищами, четвертому — за
рыбьими язами и т. д. При разнообразии промыслов, при разносторонней эксплуатации
природных богатств соединение рабочих сил необходимо. Род был естественным, при-
родным соединением таких сил. Поэтому родовые союзы в народной массе крепко
держались у нас на Руси. Особенно крепки они были там, где крестьяне были первыми
заимщиками земли, где создалось известное крестьянское право на землю и где ни
развитие крупного землевладения, ни другие обстоятельства не заставляли их кочевать
с место на место. Так было, например, на крайнем севере и в западнорусских землях.
Почитайте акты XV-XVI веков, относящиеся к крестьянам западной Руси, и вы на
каждом шагу встретите родовые крестьянские гнезда, которые сообща владеют землей,
сообща эксплуатируют ее со всеми «ухожаями», сообща отправляют повинности. В
Украине, т. е. Киевщине, такой порядок вещей дает себя выследить до самого конца
XVIII века. Этим объясняется и факт существования в западной Руси множества сел с
именами на ичи, овичи. В рассматриваемое древнейшее время — надо думать, —
родовые союзы в сельской народной массе были частым явлением, и села, и деревни
были сплошь и рядом родовыми поселками или селениями нескольких родов. Родовая
организация могла оставаться и при синойкизме, совместном жительстве родов. Чем же
иначе объяснить, что родовая месть сохранилась у нас до половины XI века, пока ее не
отменили дети Ярослава? Поэтому, я думаю, что летописец, писавший, что славяне по
расселении в нашей стране стали жить каждый с родом своим, отправлялся в этом
утверждении от того, что давала ему и современная жизнь. По быту населения сел и
разных глухих местностей, которое по культуре стояло ниже населения торгово-
промышленных центров, летописец естественно заключал о том, что было в старину
повсеместно на Руси.
Если исходить из предположения, что родовой быт держался в народной массе
восточного славянства ко времени появления князей, то легко будет объяснить и
существование в то время многочисленных городков в южных областях Руси. Здесь
города и городки, можно сказать, были преобладающим типом поселков. Вот почему и
неизвестный географ Баварский IX века так своеобразно описывает нашу страну:
«Уличи, — читаем у него, — народ многочисленный: у него 318 городов; бужане
имеют 231 город, волыняне (Veluncani) — 70, северяне — 325». Скандинавам,
приезжавшим на Русь, она представлялась страной городов, и они так и величают ее в
своих сагах — Гардарикия. С этими показаниями вполне согласуются и показания
нашей летописи о городах уличей и тиверцев, о многих городах, существовавших в
Черниговской и Рязанской землях и т. д., а также и археологические данные о
многочисленных городищах на юге нашей страны. Но кто мог строить эти городки?
Едва ли семьи, как думает Ключевский. Для отдельных семей эта работа в большинстве
случаев должна быть непосильной. Скорее всего, городки воздвигались
объединенными усилиями нескольких семей и именно таких, которые соединены были
друг с другом уже ранее поселения, т. е. родственных. Другими словами,
многочисленные городки, скорее всего, были не чем иным, как именно родовыми
поселками. Так смотрит на дело отчасти и составитель сказания о начале Руси. Киев, по
этому сказанию, был первоначально городком трех братьев, которые поселились в нем
со своими родами, т. е. семьями. Утверждая это, автор сказания, очевидно, имел перед
глазами некоторые современные ему данные о маленьких городках и перенес эти
данные в отдаленные времена.
Итак, на основании всех вышеприведенных соображений мы не будем отрицать
существования родового быта у восточных славян накануне объединения их под
властью князей. Не будем только подобно Эверсу и его последователям обобщать
наши наблюдения и отрицать существование в то время и других общественных