 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
60
союзы, существовавшие у славян до варяжских князей, были племенные союзы,
соединение родственных родов, и что образовались эти союзы путем естественного
размножения родов и расселения их по соседству друг с другом. Эта теория в сущности
недалеко отошла от теории, которую проповедовали Эверс, Соловьев и Кавелин. Эти
ученые также не отрицали существования племенной организации среди восточных
славян накануне призвания князей, но только не придавали этой организации большого
значения, считая племенные связи чрезвычайно слабыми, легко порывавшимися, и
признавали крепкими только родовые. Костомаров же со своей стороны выдвинул на
первый план именно племенные связи, узлы которых затянуты были в главных городах
племен, где сидели племенные князья.
Теория Сергеевича относительно образования земель.
Но теория Костомарова не удержалась в исторической науке. Было указано, что
прежние общественные союзы славян, существовавшие накануне призвания князей»
хотя, быть может, и зародились в недрах отдельных племен, но уже вышли из рамок
племенного деления восточных славян. Новгородский союз, например, обнимал собой
не одних ильменских славян, но также часть кривичей (изборских) и финские племена
чудь и весь. Полоцкий союз составился из кривичей и части дреговичей; Смоленский
из кривичей и части радимичей; Черниговский из северян, части радимичей и вятичей и
т. д. На почве этих наблюдений создались теории, совершенно отрицающие участие
родственных начал в образовании древнерусских земель или волостей. Резче других
этот взгляд проведен был Сергеевичем в его сочинении «Вече и князь». По его мнению,
земли или волости сложились таким образом: группы предприимчивых людей из
одного или разных племен и даже инородцев осаживались в известном определенном
пункте и устраивали город. Жители таких укрепленных пунктов при благоприятных
условиях могли стремиться к расширению своих владений и с этой целью захватывать
чужие земли и подчинять себе разрозненное население этих земель. Для береженья
своих приобретений им приходилось ставить пригороды, которые во всем зависели от
главных городов. Так и создались земли, или волости, во главе которых стояли города.
Так создался тот порядок, который лаконически изображен в известном заявлении
летописи: «новгородцы и смольняне, и полочане и все волости на веча, как на думу,
сходятся, и на чем старшие положат, на том и пригороды станут».
Теория задружно-общинного быта.
Но после того как во всей крайности высказано было мнение, отрицавшее участие
родственного начала в образовании волостей или земель, в науке произошла некоторая
реакция против этой крайности, некоторый поворот в пользу прежних теории родового
и племенного быта. Стали указывать, что у восточных славян все-таки можно
подметить остатки и родового быта, хотя бы, например, в виде кровной мести, и
племенной организации, хотя бы, например, в виде племенных князей. Родовой и
племенной быт должен был непременно существовать у восточных славян подобно
тому, как он существовал и у славян западных и южных. Но несомненно, что ко
времени появления варяжских князей, этот родоплеменной быт уже не уцелел в чистом
виде. Какая же общественная организация существовала у восточных славян в это
время? Скорее всего та же самая, которая сложилась у южных славян на почве
родоплеменного быта, но которая по существу своему была уже не родоплеменной —
это — организация задружно-общинная. Автор теории о задружно-общинном быте
восточных славян Леонтович привел в пользу ее следующие аргументы. Чистая
родоплеменная организация сохраняется только у кочевых народов. Но как скоро народ
переходит к оседлой жизни, эта организация неминуемо разрушается и заменяется
территориальной. Жизнь с ее потребностями устанавливает общение между
чужеродцами, связывает их в общество. Таким образом, между родичами поселяются