 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
237
Новгородского, и Иосифа эти религиозные вольнодумцы ругались над иконами и
крестами, упивались и объедались и сквернились блудом.
Церковь и государство жестоко расправились с заводчиками и выдающимися
последователями секты жидовствующих. По постановлению собора 1504 года со-
жжены были главные московские еретики. Кроме наказаний еретиков, изданы были
полемические сочинения против иудейства. Посольский толмач Дмитрий Герасимов
Малый перевел «Магистра Николая Лира прекраснейшие сказания, иудейское безверие
в православной вере похуляющи» (это полемический трактат Николая Де Лира,
францисканца, профессора парижского университета, умершего в 1340 г.). Николай
Немчин перевел «Учителя Самоила Евреина на богоотметные жидове обличительно
пророческими речьми» (Самуил, марокский еврей, обратившийся в христианство в
1085 году). Наконец, преп. Иосиф Волоколамский написал против жидовствующих
свой «Просветитель».
Но выдержав атаку рационалистической критики, идея «святой Руси» вслед затем
подверглась нападкам ученой критики. Некоторые греки, остававшиеся при великом
князе Василии III после его матери Софии Фоминишны, стали указывать государю, что
славянские богослужебные книги исполнены еретических погрешностей. Великий
князь обратился к ученому греку Максиму, которого он вызвал для перевода Толковой
Псалтири. Максим подтвердил это и получил поручение от великого князя исправить
эти богослужебные книги. Максим не только исправил Часословец, Псалтырь, Еван-
гелие, Апостол и Триодь Цветную, но и написал некоторые трактаты, которые должны
были больно уязвить русское общество, проникшееся религиозно-национальными
самомнением. Он выступил с протестом против распространенной в Москве мысли о
том, что истинное православие сохранилось только на Руси, что греческая церковь
поколебалась в истинной вере, что русским митрополитам незачем ездить на
поставление в Царьград. «Священные каноны, к соблюдению которых архиереи
обязуются своим рукописанием, — писал Максим, — нигде не учат, чтобы отлучаться
им от своего патриарха, доколе этот православно предстоит святой Божией церкви;
если в Константинополе вместо православных царей неверные мучители, то
первенствующая церковь от вознесения Спасителя и до Константина Великого находи-
лась в таком же положении и не только не осквернялась властью нечестивых, но и
сияла посреди нечестия, как солнце. Священство больше земного царства, и если в
Константинополе не стало земных православно-христианских царей, то духовно-
царствующий патриарх остается неотриновенным от руки Божией благодати и сохраня-
ется этою благодатию среди нечестивых во всяком православии». Русские люди,
присвоившие уже себе монополию святости, не особенно благосклонно должны были
выслушивать подобные речи. Их раздражали даже и те исправления, которые вносил
Максим в их богослужебные книги. Они говорили ему: «велию, о человече, досаду тем
делом прилагаешь воссиявшим в нашей земле преподобным чудотворцам: они бо
сицевыми священными книгами благоугодиша Богови и живуще, и по преставлениих
от Него прославишася святынею и всяких чудес действом».
Кончилось дело тем, что Максима привлекли к суду духовного собора за разные его
еретические и уголовно-политические деяния. Ему поставили в вину разные неудачные
исправления, допущенные им по недостаточному знанию церковно-славянского языка,
например, «взыде на небеса и седев (вместо седе, ????????) одесную Бога Отца,
нестрашно Божество» (вместо бесстрастно Божество); «аще кто нарицает (вместо не
нарицает) Пречистую Богородицу Деву Марию, да будет проклят» и т. д. Максим был
осужден и посажен в заключение, где и провел более двадцати лет.
Канонизация русских святых.
Так вновь восторжествовала идея «святой Руси». Мы видели, что русские люди в