 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
197
то потопом то мором, и все я не каялся; наконец. Бог послал великие пожары: и вошел
страх в душу мою, и трепет в кости мои, смутился дух мой».
Избранная рада.
Этим настроением, как мы знаем от Курбского, и воспользовалось духовенство и
благомыслящая часть боярства. Нравственную поддержку удрученному царю оказал
сначала придворный священник Сильвестр, а затем митрополит Макарий и другие
мужи, пресвитерством почтенные». К ним присоединился царский постельничий
Алексей Адашев, а за ним и некоторые бояре, «мужи разумные и свершенные, во
старости маститей сущие, благочестием и страхом Божиим украшенные», а другие,
хотя и среднего возраста, но «предобрые и храбрые» и в военных и земских делах
искусные. Все эти лица составили особый совет, избранную раду, без которой царь не
решал никаких дел: с ней он стал чинить суд, назначать воевод, раздавать именья и т. д.
На первый взгляд кажется, что эта избранная рада была все тот же интимный совет,
ближняя дума или комнатная, с которой вершил всегда дела отец Ивана Грозного
Василий Иванович. С формальной стороны избранная рада, конечно, была
продолжением ближней думы. Но по действительному значению своему она была
далеко не то, что прежняя ближняя дума: избранная рада стала не только помогать
самодержавной царской власти, но и опекать ее, ограничивать ее. Курбский говорит,
что Сильвестр и Адашев, собрав к Ивану разумных и совершенных советников, «сице
ему их в приязнь и дружбу усвояют, яко без их совету ничего же устроити или
мыслити». Сам царь Иван Васильевич впоследствии в письмах к Курбскому жаловался
на то, что царь был в обладании у попа невежи и злодейственных, изменных человек,
что Сильвестр с Алексеем начали всех бояр в самовольство приводить, снимая с него,
царя, власть, и чуть не ровняя с ним честью бояр, что они творили все по своей воле и
по хотению своих советников, оспаривали и отвергали его мнения, раздавали
должности, чины и награды и т. д.
Так, известной части московского боярства удалось фактически ограничить
установившееся самодержавие. Избранная рада в своих стремлениях к благоустроению
земли пошла и еще далее — заставила царя (правда, мимоходом) признать формально
необходимость боярского совета и приговора. В статье 97 нового Судебника,
составленного в 1550 году, было постановлено: «А которые будут дела новые, а в сем
судебнике не писаны, и как те дела, с государева докладу и со всех бояр приговору,
вершатца, и те дела в сем судебнике приписывати». Итак, боярский приговор был
признан необходимым моментом в создании новых законов. Избранная рада, очевидно,
не хотела подражать предшествующим олигархиям временщиков, хотела поставить
высшее управление государством на твердых, незыблемых основаниях и потому рядом
с докладом государю поставила в создании закона и боярский приговор.
Первый Земский собор и издание нового Судебника.
Не довольствуясь этим, избранная рада направила верховную власть на путь
сближения с обществом и устроения государства при общественном содействии. Ее
внушению, по всем данным, обязан своим созывом Земский собор. Весьма вероятно,
что идея созыва Собора зародилась в среде окружавшего царя духовенства, которое
знало Со-,бор церковный для устроения дел церкви. На созыв Собора, быть может,
навели царя митрополит Макарий и некоторые другие лица, «пресвитерством
почтенные», которые были душой «избранной рады», окружавшей царя. Но и среди
боярства, принадлежащего к этой избранной раде, идея Земского собора пользовалась
сочувствием. Таким образом, например, Курбский писал впоследствии: «Царь аще и
почтен царством, а дарований которых от Бога не получил, должен искати доброго и
полезного совета не токмо у советников, но и у всенародных человек, понеже дар Духа
дается не по богатству внешнему и по силе царства, но по правости душевной».