 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
111
Частный и общественный быт Запада основывается на понятии индивидуальной, отдельной
независимости, предполагающей индивидуальную изолированность. Отсюда святость внешних
формальных отношений, святость собственности и святость условных постановлений. Общественное
устройство России имело многие отличия от Запада – составление общества из маленьких так
называемых миров (общин), принадлежность человека миру (и мира ему), принадлежность поземельной
собственности (источника личных прав на Западе) не лицу, а обществу. "Лицо участвовало во столько в
праве владения, во сколько входило в состав общества". Общество не было самовластным и не могло
само изобретать для себя законы, поскольку в окружении подобных себе других обществ управлялось
однообразным обычаем.
В отличие от Запада сила неизменяемого обычая делала всякое самовластное законодательство
невозможным, и даже разбор и княжеский суд (до подчинения удельных княжеств Московскому) не мог
совершаться без согласованности с всеобъемлющими обычаями. Заслугу в выработке общинных
обычаев, которые заменяли законы, Киреевский всецело относил к церквам и монастырям. Последние
он именует также "святыми зародышами несбывшихся университетов". Именно из церквей, монастырей
и жилищ уединенных отшельников распространялись повсюду одинаковые понятия об отношениях
общественных и частных. Позднее Хомяков дополнил перечень ценных свойств общины как
перспективного (в отличие от государственных) учреждения такими характеристиками (в письме к А.
М. Кошелеву, 1849 г.): "сохранение исконного обычая, право всех на собственность поземельную и
право каждого на владение, нравственная связь между людьми и нравственное воспитание людей в
смысле общественном посредством постоянного упражнения в суде и администрации мирской. При
полной гласности и правах совести".
Общий вывод Киреевского, как и Хомякова, сводился к тому, что в истории России действительно
присутствует "взаимная борьба двух начал" и связана она с желанием "возвращения русского или
введения западного быта", однако эта борьба все же поневоле предполагает "что-то третье". "Сколько
бы мы ни были врагами западного просвещения, западных обычаев и т. п., но можно ли без
сумасшествия думать, что когда-нибудь, какою-нибудь силою истребится в России память всего того,
что она получила от Европы в продолжение двухсот лет? Можем ли мы не знать того, что знаем, забыть
все, что умеем?"
Двумя насущными и перспективными задачами в области внутренней политической жизни
славянофилы считали отмену крепостного рабства и проведения нового разделения труда между
государственной властью (самодержавием) и общественностью (народом). Юрий Федорович
Самарин, видный участник подготовки крестьянской реформы, в распространяемой рукописи 1856 г.
под названием "О крепостном состоянии и переходе из него к гражданской свободе" сформулировал
суть первой задачи так: "Во главе современных, домашних вопросов, которыми мы должны заняться,
стоит, как угроза для будущего и как препятствие в настоящем для всякого существенного улучшения в
чем бы то ни было, вопрос о крепостном состоянии. С какого бы конца ни началось наше внутреннее
обновление, мы встретимся с ним непременно". Положение крепостных крестьян было рассмотрено с
нравственной, политической и хозяйственной точек зрения, и аргументация в пользу освобождения
включила в себя характерные для славянофилов аргументы естественно-правового характера – права
личности крестьянина (как хозяина и семьянина) как права естественные, согласованные с
потребностями в свободном развитии человеческой природы и соответствующие порядку и законам,
предустановленным Творцом.
Основной тезис другой программной задачи был сформулирован Константином Сергеевичем
Аксаковым в записке "О внутреннем состоянии России", представленной императору Александру II в
1855 г. Современное состояние России характеризуется, по словам записки, внутренним разладом,
прикрываемым бессовестной ложью. Правительство и "верхние классы" чужды народу, их взаимные
отношения не дружественные, они не доверяют друг другу: правительство постоянно опасается
революции, народ склонен в каждом действии правительства видеть новое угнетение. Общий вывод
автора гласил: "Царю – сила власти, народу – сила мнения". Народ русский не желает править, он ищет
свободы не политической, а нравственной, общественной. Истинная же свобода народа возможна
только при неограниченной монархии. Однако взаимоотношения правительства и народа ("государства
и земли") должны включать в себя такие начала: взаимное невмешательство; обязанность государства
защищать народ и обеспечивать его благосостояние; обязанность народа исполнять государственные
требования, снабжение государства деньгами и людьми, если они нужны для осуществления
государственных намерений; общественное мнение как живая нравственная и нисколько не