 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
108
основе. Этим управлениям "вручается хозяйственная и административная власть".
Судебная (Судная) власть отделена от административной и осуществляется централизованной и
довольно сложной системой судебных органов. В уездах действуют совестные суды.
Все предусмотренные Конституцией Муравьева гражданские и политические права
устанавливаются немедленно. Пестелевский проект, предполагавший введение Верховного правления с
Диктатором во главе, Муравьев осуждал. "Весь план Пестеля, – писал он, – был противен моему
рассудку и образу мыслей". Муравьев называл его "варварским и противным нравственности".
Особенно он критиковал организацию Временного Верховного правления, в котором он усматривал
опасность установления революционной диктатуры.
3. Политические идеи П. Я. Чаадаева
В 30-е гг. важным событием стали "Философские письма" Чаадаева и полемика между
славянофилами и западниками.
Петр Яковлевич Чаадаев (1794–1856) был одно время участником "Союза благоденствия", однако
по оставлении воинской службы под воздействием углубленных занятий философией (вначале за
границей, затем у себя дома) он радикально пересмотрел свое отношение к способам достижения
общего блага. Чаадаев -– адресат оптимистического стихотворного послания А. С. Пушкина "Товарищ,
верь, взойдет она, Звезда пленительного счастья...", и он же превратился со временем в носителя
пессимистических взглядов на историю своей родины. Занятия по выработке и формулированию нового
мировоззрения потребовали значительных усилий; результатом их стали восемь "Философических
писем", написанных в течение 4-летнего затворничества. После публикации первого письма в 1836 г.
его автор был объявлен сумасшедшим и подвергнут медицинскому надзору и домашнему аресту.
Впоследствии он принимал активное участие в полемике западников и славянофилов и оказал сильное
влияние на ход и содержание этой полемики.
Истолкование особенностей русской истории проникнуто у Чаадаева сочетанием теологических и
прогрессистских мотивов и аргументов. Главную причину отсталости и застойного существования
России он увидел в отсутствии связи между этапами ее истории, а также в отсутствии прогрессивных
социальных и культурных традиций. Все это превращало Россию в общество без дисциплины форм, в
частности дисциплины логики, права, социальных условностей. В сравнении с римско-католической
семьей народов Россия как бы отпала от человеческого рода. В ней мало что знают об идеях "долга,
справедливости, права, порядка". Христианство пришло сюда из Византии, которая только что была
отторгнута от всемирного братства европейских народов. Россия оказалась непричастной к этому
чудотворному источнику и сделалась жертвой монгольского завоевания. После освобождения та же
изолированность мешала воспользоваться идеями, возникшими за это время у западных соседей, и
вместо этого мы попали под еще более жестокое рабство крепостной зависимости. В то время как весь
мир перестраивался заново, мы по-прежнему прозябали, забившись в свои лачуги, сложенные из бревен
и соломы. "Словом, новые судьбы человеческого рода совершались помимо нас".
После критики славянофилами его нелестного отзыва о рабстве на Московской Руси, после
обвинений консерваторов в презрительном антипатриотизме Чаадаев признает факт "преувеличения",
но с большим достоинством ("Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами...") отвергает
нападки на избранный способ высказывания патриотических чувств. В "Апологии сумасшедшего"
(1837) в этой связи было сказано: "С жизнью народов бывает почти то же, что с жизнью отдельных
людей. Всякий человек живет, но только человек гениальный или поставленный в какие-нибудь
особенные условия имеет настоящую историю... Настоящая история народа начнется лишь с того дня,
когда он проникнется идеей, которая ему доверена и которую он призван осуществить, и когда начнет
выполнять ее с тем настойчивым, хотя и скрытым, инстинктом, который ведет народы к их
предназначению. Вот момент, который я всеми силами моего сердца призываю для моей родины..."
Со времени Петра Великого мы думали, отмечает Чаадаев, что и мы идем вместе с народами
Запада. Но вот появляется новая школа – школа новоиспеченного патриотизма – и говорит, что больше
не нужно Запада и что надо разрушить создание Петра Великого, забыв о том, что сделал для нас Запад
и чему нас обучила Европа. Чему нам завидовать на Западе – его религиозным войнам, его папству,
рыцарству, инквизиции? Предоставленные самим себе – нашему светлому уму, плодотворному началу,
скрытому в недрах нашей мощной природы, особенно нашей святой вере – мы очень скоро "опередили