 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
343
"Существует и, вероятно, долго будет существовать исключительно капиталистический класс, — писал
Дюги, — и я в этом не вижу ничего дурного... Капиталистическому классу отводится особая роль:
собирать капиталы и отдавать их в распоряжение предприятий. Капиталист-собственник исполняет
особенную социальную функцию; я отрицаю его субъективное право собственности, но признаю его
социальный долг. Покуда капиталистический класс будет выполнять предназначенную ему функцию —
он будет существовать".
Дюги ссылался на то, что закрепленное Гражданским кодексом Наполеона (1804 г.) понятие
собственности (право "наиболее абсолютным образом" пользоваться и распоряжаться вещами) в
современную эпоху устарело — на собственнике лежит ряд обязанностей и ограничений, возлагаемых
обществом; результатом вмешательства публичной власти в имущественные отношения стала
"социализация частной собственности". Однако собственность остается частной. В приведенной выше
цитате под "капиталистом-собственником" понимается не предприниматель (организатор
производства), а рантье, вся забота которого состоит во владении денежными средствами, акциями и
другими ценными бумагами и в получении процентов и дивидендов. По теории Дюги, это тоже
является "социальной функцией", ибо должен же кто-то владеть капиталом и рисковать им, вкладывая в
различные предприятия. Дюги воспроизводит обширные рассуждения Огюста Конта, стремившегося в
полемике с сен-симонистами "облагородить" собственность, представить владение капиталом как
социальную функцию, почетную обязанность перед обществом.
В отличие от Конта, считавшего право пережитком теологического этапа, Дюги признает
необходимость права в промышленном обществе. Социальную солидарность он считал не только
фактом, но и нормой, имеющей юридический характер. Как отмечено, рассуждения Дюги о замене
понятия субъективных прав понятием социальных функций и обязанностей более всего относились к
частной собственности, о социализации которой много говорилось в начале XX в., причем эту
социализацию Дюги связывал с развитием законодательства о праве собственности, что не было
свойственно социологии Конта. По существу, право и договоры синдикатов, обеспеченные равной
охраной законом, в концепции Дюги заменяли "позитивную религию" основателя социологии.
Получилось так, что, широко используя идеи и терминологию Конта, Дюги нередко вкладывает в
социологические термины и понятия юридическое содержание, а это чуждо учению Конта. Вот почему
многие суждения Дюги звучат парадоксально — "свобода труда есть последствие социальной
обязанности трудиться".
Оставаясь, подобно Конту, убежденным противником индивидуализма, рассуждая об индивиде как о
"клеточке, колесе социального организма", Дюги считал индивидуальную трудовую деятельность
основой промышленного общества. Дюги (как и Спенсер) — сторонник свободы предпринимательства
и частной инициативы. "Свобода есть право потому, — писал Дюги, — что человек имеет обязанность
развивать возможно полнее свою индивидуальную деятельность; ибо его индивидуальная деятельность
есть существенный фактор солидарности в силу разделения труда". Индивидуальная деятельность
потому и признается социальной функцией (обязанностью), что она органически вплетена в систему
общественного разделения труда, полезна и необходима другим участникам общественного
производства. Дюги — против государственного вмешательства в экономическую и иную деятельность
индивидов. Он писал, что из нормы солидарности для государства вытекает "обязанность не создавать
ни одного закона, могущего нанести ущерб свободному развитию индивидуальной деятельности, ибо
свободное развитие индивидуальной деятельности необходимо для того, чтобы социальная
солидарность могла осуществляться и развиваться". Дюги выступал за свободу труда, торговли,
промышленности. Некоторые ограничения, которые он все же предлагал в области трудовых
отношений, сводились к такой регламентации трудового договора, чтобы предприниматель не мог
вопреки норме социальной солидарности поработить наемного рабочего.
Как важно отметить, с точки зрения теории Дюги, правовые нормы о свободах совести,
вероисповеданий, мысли, печати и других вполне соответствуют норме социальной солидарности уже
по той причине, что посягательства на эти и иные индивидуальные свободы в свое время порождали
религиозные войны, якобинский террор и иные общественные бедствия. В центре внимания Дюги — не
традиционные свободы личности (их полезность бесспорна), а связь людей и их солидарность в
разделении общественного труда: "Сама по себе цивилизация характеризуется многочисленностью
потребностей и "способов
их удовлетворения в наиболее короткое время. Тем самым предполагается
громадное разделение общественного труда, а также громадное разделение функций и тем самым
громадное неравенство современных людей".