 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
62
(портрет Якова Тургенева), к реалиям быта («натюрморт» в портрете Алексея Василькова). И все-таки в
понимании глубины пространства, лепки объема, анатомической правильности в передаче человеческой
фигуры, светотеневой моделировки «Преображенская серия» лежит еще в системе предыдущего
столетия. «Это последний, заключительный аккорд древнерусской живописи», – отмечает искусствовед
Е. Гаврилова. Восемь портретов этой серии несомненно выполнены если не одной рукой, то, во всяком
случае, вышли из одной живописной мастерской московской школы конца XVII в., свято чтущей
живописные традиции Оружейной палаты.
Нужно было многое преодолеть, нужен был колоссальный творческий скачок, чтобы от этих
портретов конца 90-х годов XVII в. прийти к никитинскому изображению Прасковьи Иоанновны 1714 г.
– путь в действительности более длинный, чем реальные 20 лет.
Конечно, усвоению западноевропейского художественного языка способствовали приглашенные
Петром иностранцы: Иоганн Готфрид Таннауер, приехавший в Россию в 1711 г., баварец, научивший
мастеров приемам позднего западноевропейского барокко (портрет А.Д. Меншикова, 1727); Георг
Гзель, швейцарец из Сен-Галена, художник скорее натуралистического, чем реалистического,
направления, запечатлевший для нас раритеты Кунсткамеры, среди которых портрет знаменитого
великана Буржуа – наивное изображение с не менее наивной надписью «сильной мужик»; наконец,
марселец испанского происхождения Луи Каравакк (Лодовико Каравакк, как именуют его документы),
«первый придворный моляр», создавший портреты всей царской семьи и познакомивший русских с
только что складывающимся и во Франции искусством рококо (двойной портрет царевен Анны и
Елизаветы Петровны, Елизаветы в образе Флоры, Натальи Алексеевны и Петра Алексеевича, внуков
Петра I, в образе Дианы и Аполлона и пр.). Знаменательно, что некоторые из иностранных мастеров,
приехавших в Россию, чтобы обучать русских художников, сами менялись под воздействием наших
национальных традиций, как было, например, с Каравакком, заметно изменившим свою «рокайльную»
манеру в 30-е годы и приблизившимся к старорусским парсунным приемам письма.
Не все хотел перенять Петр у иностранцев. Любопытно, что в свою первую поездку за границу он
повелел вырезать на печати, которой запечатывал свою корреспонденцию из Голландии, слова: «Аз
есмь в чину учимых и учащих мя требую». А в 1717 г., в другое свое путешествие, император пишет в
письме: «Хорошо перенимать у французов науки и художества, и я бы хотел это видеть у себя, а в
прочем Париж воняет». Главной задачей для него было изучить науки, ремесла, искусства, незнакомые
ранее в Древней Руси, а затем воспитать свои собственные кадры в области как науки, так и культуры.
С этой целью он и вводит уже упоминаемое пенсионерство, и правы исследователи (П.Н. Петров),
считавшие 1716 год – год посылки первых русских художников за границу – началом новой
художественной жизни России, связанной с новым, светским искусством.
Основателем этой новой живописи справедливо считается Иван Никитич Никитин (середина 80-х
годов XVII в.–не ранее 1742). Его биография в высшей степени трагична. Сын московского священника,
племянник духовника Петра, он рано сформировался как художник и исполнял портреты царской семьи
еще до поездки за границу (подписной и датированный 1714 годом портрет племянницы Петра
Прасковьи Иоанновны, ГРМ; портрет любимой сестры Петра Натальи Алексеевны, 1716, ГТГ).