 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
239
Метафора, притча являются обычными формами пластического языка А. Ситникова. Гармония
тихого мира его первых картин нарушается настоящей фантасмагорией начиная с середины 70-х годов.
Исследователи его творчества правильно пишут, что картинное пространство у него становится «полем
борьбы добра и зла, любви и ненависти, разума и глупости, красоты и безобразия, борьбы и смирения,
жестокости и доброты, варварства и бессмертия». Он сумел материализовать, пластически выразить
духовно-психологические явления – эта черта представляется вообще одной из характерных в искусстве
80-х годов. Цвет у Ситникова никогда не отражает натурных, предметных соотношений, он условен и
экспрессивен, построен на напряженных диссонансах, создающих настроение драматическое, мятежное
(«Сон», 1978, «Шостакович. «Золотой век», 1985).
Фантасмагорично и искусство О. Булгаковой. Как и Ситникову, ей чуждо прямое изображение
действительности, визуальный реализм, «пересказ» того, что видит глаз художника. Ее образы
слагаются из сложного ассоциативного строя мыслей и представлений, они также глубоко символичны.
Так предстает перед нами в смертных пеленах Николай Васильевич Гоголь, одинокий и непонятный,
окруженный лишь мучающими его, рожденными собственной фантазией персонажами (1981). Это
мучительное раздумье, даже скорбь характерны и для карнавальных тем Булгаковой («Представление»,
1979; «Застолье при луне», 1980).
Сюжеты Н. Нестеровой, наоборот, как будто бы очень просты: прогулки, игры, тихие раздумья. За ее
разноликой, разнообразной манерой письма – мир совсем непростой, противоречивый, полный
тревожных вопросов, неразрешимых проблем. Один из исследователей верно подметил, что художник
намеренно часто использует мотив закрытого лица – книгой, букетом и т. д.
Радостный, ясный, гармоничный мир создает в своих полотнах и монументальных панно И.