 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
156
натуре.
К теме Древней Руси, как и ряд мастеров до него, обращается Михаил Васильевич Нестеров (1862–
1942), но образ Руси предстает в картинах художника как некий идеальный, почти зачарованный мир,
находящийся в гармонии с природой, но навек исчезнувший подобно легендарному граду Китежу. Это
острое ощущение природы, восторг перед миром, перед каждым деревом и травинкой особенно ярко
выражены в одном из самых известных произведений Нестерова дореволюционного периода –
«Видение отроку Варфоломею» (1889–1890, ГТГ). В раскрытии фабулы картины есть те же
стилизаторские черты, что и у Рябушкина, но неизменно выражено глубоко лирическое чувство
красоты природы, через которую и передается высокая духовность героев, их просветленность, их
чуждость мирской суете.
До обращения к образу Сергия Радонежского Нестеров уже высказал интерес к теме Древней Руси
такими произведениями, как «Христова невеста» (1887, местонахождение неизвестно), «Пустынник»
(1888, ГРМ; 1888–1889, ГТГ), создав образы высокой одухотворенности и тихой созерцательности.
Самому Сергию Радонежскому он посвятил еще несколько произведений («Юность преподобного
Сергия», 1892–1897, ГТГ; триптих «Труды преподобного Сергия», 1896–1897, ГТГ; «Сергий
Радонежский», 1891–1899, ГРМ).
М.В. Нестеров много занимался религиозной монументальной живописью: вместе с
В.М. Васнецовым расписывал Киевский Владимирский собор, самостоятельно – обитель в Абастумане
(Грузия) и Марфо-Мариинскую обитель в Москве. Росписи всегда посвящены древнерусской теме (так,
в Грузии –Александру Невскому). В настенных росписях Нестерова много наблюденных реальных
примет, особенно в пейзаже, портретных черт – в изображении святых. В стремлении же художника к
плоскостной трактовке композиции нарядности, орнаментальности, утонченной изысканности
пластических ритмов проявилось несомненное влияние модерна.
Стилизация, в целом столь характерная для этого времени, в большой степени коснулась и станковых
произведений Нестерова. Это можно наблюдать в одном из лучших полотен, посвященных женской
судьбе, – «Великий постриг» (1898, ГРМ): нарочито плоскостные фигуры монахинь, «черниц» и
«белиц», обобщенные силуэты, как бы замедленный ритуальный ритм светлых и темных пятен – фигур
и пейзажа с его светлыми березами и почти черными елями. И как всегда у Нестерова, пейзаж играет
одну из главных ролей. «Люблю я русский пейзаж, – писал художник, – на его фоне как-то лучше, яснее
чувствуешь и смысл русской жизни, и русскую душу».
Собственно пейзажный жанр развивается в конце XIX столетия также по-новому. Левитан, по сути,
завершил искания передвижников в пейзаже. Новое слово на рубеже веков предстояло сказать К.А.
Коровину, В.А. Серову и М.А. Врубелю.
Уже в ранних пейзажах Константина Алексеевича Коровина (1861–1939) решаются чисто
живописные проблемы – написать серое на белом, черное на белом, серое на сером. «Концепционный»
пейзаж (термин М.М. Алленова), такой, как саврасовский или левитановский, его не интересует.