 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
127
Путь А. Иванова никогда не был легким, за ним не летела крылатая слава, как за «великим Карлом».
При жизни его талант ценили Гоголь, Герцен, Сеченов, но среди них не было живописцев. Жизнь
Иванова в Италии была наполнена работой и размышлениями о живописи. Ни богатства, ни светских
развлечений он не искал, проводя свои дни в стенах мастерской и на этюдах. На мировоззрение Иванова
оказала определенное влияние немецкая философия, прежде всего шеллингианство с его идеей
пророческого предназначения художника в этом мире, затем философия историка религии Д. Штрауса.
Увлечение историей религии повлекло за собой почти научное изучение священных текстов,
следствием которого явилось создание знаменитых библейских эскизов и обращение к образу Мессии.
Исследователи творчества Иванова (Д.В. Сарабьянов) справедливо называют его принцип «принципом
этического романтизма», т. е. романтизма, в котором главный акцент перенесен с эстетического начала
на нравственное. Страстная вера художника в нравственное преобразование людей, в
совершенствование человека, ищущего свободы и правды, привела Иванова к основной теме его
творчества – к картине, которой он посвятил 20 лет (1837 – 1857), «Явление Христа народу» (ГТГ,
авторский вариант – ГРМ).
Иванов долго шел к этому произведению. Изучал живопись Джотто, венецианцев, особенно Тициана,
Веронезе и Тинторетто, написал двухфигурную композицию «Явление Христа Марии Магдалине после
воскресения» (1835, ГРМ), за которую Петербургская Академия дала ему звание академика и продлила
срок пенсионерства в Италии на три года.
Первые эскизы «Явления Мессии» относятся к 1833 г., в 1837 г. композиция была перенесена на
большой холст. Далее работа шла, о чем можно судить по многочисленным оставшимся этюдам,
эскизам, рисункам, по линии конкретизации характеров и пейзажа, поиска общего тона картины.
К 1845 г. «Явление Христа народу» было, по существу, окончено. Композиция этого
монументального, программного произведения зиждется на классицистической основе (симметрия,
размещение выразительной главной фигуры переднего плана – Иоанна Крестителя – по центру,
барельефное расположение всей группы в целом), но традиционная схема своеобразно переосмыслена
художником. Живописец стремился к передаче динамичности построения, глубинности пространства.
Иванов долго искал это решение и добился его благодаря тому, что фигура Христа появляется и
приближается к людям, принимающим крещение от Иоанна в водах Иордана, из глубины. Но главное,
что поражает в картине,– необычайная правдивость разнообразных персонажей, их психологические
характеристики, сообщающие потрясающую достоверность всей сцене. Отсюда и убедительность
духовного перерождения героев.
Эволюцию Иванова в работе над «Явлением...» можно определить как путь от конкретно-
реалистической сцены к монументально-эпическому полотну.
Изменения в мировоззрении Иванова-мыслителя, происшедшие за многие годы работы над
картиной, привели к тому, что художник не закончил своего основного произведения. Но он сделал
главное, как говорил Крамской, – «разбудил внутреннюю работу в умах русских художников». И в этом
смысле исследователи правы, говоря, что картина Иванова была «предвестием скрытых процессов»,
происходивших тогда в искусстве. Находки Иванова были настолько новыми, что зритель просто не в
состоянии был их оценить. Недаром Н.Г. Чернышевский называл Александра Иванова одним из тех
гениев, «которые решительно становятся людьми будущего, жертвуют... истине и, приблизившись к ней
уже в зрелых летах, не боятся начинать свою деятельность вновь с самоотверженностью юности»
(Чернышевский Н.Г. Заметки по поводу предыдущей статьи//Современник. 1858. Т. XXI. Ноябрь. С.
178). До сих пор картина остается настоящей академией для поколений мастеров, как «Афинская
школа» Рафаэля или Сикстинский плафон Микеланджело.
Иванов сказал свое слово в освоении принципов пленэра. В пейзажах, написанных на открытом
воздухе, он сумел показать всю силу, красоту и интенсивность красок природы. И главное – не
раздробить образ в погоне за мгновенным впечатлением, за стремлением к точности детали, а сохранить
его синтетичность, столь свойственную искусству классическому. От каждого его пейзажа веет
гармонической ясностью, изображает ли он одинокую пинию, отдельную ветку, морские просторы или
понтийские болота. Это величественный мир, переданный, однако, во всем реальном богатстве
световоздушной среды, так, будто ощущаешь запах травы, колебание горячего воздуха. В таком же
сложном взаимодействии со средой изображает он человеческую фигуру в своих знаменитых этюдах
обнаженных мальчиков.
В последнее десятилетие жизни у Иванова возникает идея создания цикла библейско-евангельских
росписей для какого-либо общественного здания, долженствующих изобразить сюжеты Священного