 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
159
В 1798 г. Гойя расписывает церковь Антония Флоридского в Мадриде, где проявляет богатейший
дар колориста.
Во второй половине 90-х годов Гойя исполняет ряд блестящих по технике и тонких по
характеристике портретов, свидетельствующих о расцвете его живописного мастерства (портрет Ф.
Байе). Свое сочувственное отношение к революционной Франции Гойя засвидетельствовал нарядным
по колориту и торжественным по композиции портретом посланника французской Директории Фер-
нана Гиймарде. Классический национальный тип испанской красоты и вместе с тем глубоко
индивидуальный характер, полный огня, внутренней силы, независимости, высокого чувства достоин-
ства предстает перед нами в портрете Исабель Кобос де Порсель. Напряженной интеллектуальной
жизнью дышит тонкое, нервное лицо доктора Пераля, величием, спокойствием и уверенностью веет от
фигуры знаменитой трагической актрисы, носящей прозвище «Ла Тирана». Потрясает откровенностью
характеристик портретируемых групповой портрет королевской семьи, исполненный Гойей в 1800 г.
Уродливые, тупые, без тени духовности на лицах, стоят неподвижно члены королевского семейства
около Карла IV и Марии Луисы. Но Гойя сумел уловить самое существенное в образах, не потеряв
сходства, и коронованные заказчики были вполне удовлетворены. Выявление самой сути личности
портретируемого характерно для всех портретов Гойи.
Наконец, соперником лучших мастеров венецианского Возрождения (имеются в виду «Венеры»
Джорджоне и Тициана) выступает Гойя в своих знаменитых «Махах», в «Махе одетой» и «Махе
обнаженной» (около 1802),—в которых он нанес удар академической школе. Даже передовых критиков
XIX в. смущало и нарушение академически выверенного рисунка (Гойю обвиняли в том, что неверно
написана грудь, что маха слишком коротконога и пр.), и то чувственное начало, которое так ощутимо в
образах мах.
Вторжение французов в Испанию, борьба испанцев с лучшей тогда в мире армией, борьба, в
которой маленький народ проявил большое мужество,—все эти события явились этапом не только в
жизни страны, но и в творчестве самого Гойи. Восстание 2 мая 1808 г. послужило для него поводом к
созданию картин «Восстание 2 мая» и «Расстрел со 2 на 3 мая 1808 г.». Шеренга солдат, лиц которых не
видно за ружьями, расстреливает ночью поставленных у стены пленников; испанец в белой рубашке
раскинул руки навстречу смерти; на переднем плане в густой луже крови лежит убитый. Предельная
выразительность композиции и колорита, строгий отбор деталей, высшая степень драматизма
характерны для этого произведения Гойи (1814).
Гойя принимает участие в защите своего родного города Сарагосы. С 1808 по 1820 г. он работает
над своей второй графической серией «Десастрес делла герра» («Ужасы войны»), состоящей из 85
листов офортов и листов смешанной техники (офорт с акватинтой). Серия обладает огромной
выразительной силой документа, свидетельства очевидца этой героической борьбы испанского народа с
Наполеоном. Один из первых листов серии посвящен испанской девушке Марии Агостине, участнице
обороны Сарагосы, стоящей на груде трупов и продолжавшей стрелять, когда вокруг все уже были
убиты. Лист называется «Какая доблесть!». Изувеченные тела, разрубленные на куски трупы, грабежи,
насилия, расстрелы, пожары, казни — «художнику ни разу не изменили ни твердость руки, ни верность
глаза в изображениях, которые и сейчас заставляют содрогаться самые крепкие нервы...» Эта серия —
вершина реалистической графики Гойи. В ней нет аллегоричности, все предельно понятно, лапидарно, в
высшей степени выразительно. Художник широко использует контрасты света и тени (темные силуэты
старика и старухи, ищущих тело сына среди белых фигур мертвецов,—лист «Хоронить и молчать»).
Гойя прибегает к аллегории лишь в тех листах, которые посвящены периоду реакции, наступившему
после 1814 г., когда он вновь вынужден говорить эзоповым языком. Лошадь, отбивающаяся от стаи
псов,— это Испания среди врагов. Дьявол в образе летучей мыши записывает в книгу постановления
«против общего блага»... Серия завершается образами беспредельного пессимизма.