 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
311
прямо обусловлено доказательством наличия вины у причинителя вреда (как правило, лица,
экономически сильнейшего), что на практике далеко не всегда возможно.
Основные предписания Кодекса, касающиеся гражданско-правовых нарушений, заключены в § 823-
826. Весьма характерен § 824. Он объявил "недозволенными действиями" случаи, когда лицо
"утверждает или разглашает обстоятельство, подрывающее промышленный или торговый кредит
другого..." при условии, "если оно должно было знать, хотя и не знало, что обстоятельство ложно".
Данное правило БГБ представляло попытку контроля юридическими средствами над методами
капиталистической конкуренции. Как бы продолжая эту линию, в Кодекс введено еще одно
"социально-этическое" предписание: "Кто умышленно причинит вред другому способом, противным
добрым правам, тот обязан возместить ему этот вред". Именно этот параграф БГБ германские суды
пытались использовать, признавая противным "добрым нравам" бойкот и другие формы борьбы
рабочих. Введение в Кодекс § 826 дало законодателю гибкую юридическую формулу, равно пригодную
для привлечения за совершенное гражданское правонарушение и для вмешательства в трудовые
конфликты.
Право собственности и владение. Составители БГБ не дали строгого понятия права собственности.
Общая норма, характеризующая в Кодексе право собственности (§ 903), предоставляет собственнику
правомочия обходиться с вещью по своему усмотрению и исключать воздействие на нее других лиц.
Германский законодатель тем самым дал собственнику обширное и исключительное господство над
вещью. Наряду с признаками исключительности и всеобъемлющего характера власти лица над вещью к
атрибутам германской конструкции собственности, зафиксированной в германском ГК, следует
отнести ее свободу и индивидуальный характер. "Свобода собственности необходима для всех нас...", -
утверждали члены комиссии по составлению проекта БГБ в дебатах в рейхстаге при обсуждении § 903.
Традиционно широко была сформулирована и статья Кодекса, посвященная важнейшему виду
собственности - земельной собственности. § 905 предоставил германскому собственнику земельного
участка обширную власть не только на поверхность земли, но и на недра и воздушное пространство
над земельным участком. Право собственника земли не распространялось только на полезные
ископаемые, имеющие государственное значение (металлы, уголь, соль). Их использование, как и
ранее, регулировалось нормами земского горного права (ст. 68 Вводного закона).
Для БГБ характерно отсутствие сколь-нибудь заметных ограничений в правовом режиме
собственности на движимые вещи. А вот легальные ограничения для собственника недвижимости в
Кодексе даны в части второй § 905 и в § 906. В первом из них зафиксировано правило о
недопустимости для собственника земельного участка пытаться "воспретить воздействие на такой
высоте или на такой глубине, что устранение не представляет для него интереса". Эта норма ни в коей
мере не лишала земельного собственника права на недра и "воздушный столб". Вводя обширные
реальные полномочия земельного собственника в границы наличного интереса (в конкретной
интерпретации соответствующего суда), это правило носило, как и запрещение шиканы, скорее,
"социально-этический" характер. Следующий § 906 ограничивал собственника земельного участка в
интересах хозяйственного использования других земельных участков, обязывая земельного
собственника терпеть проникновение на его участок дыма, пара, копоти, газа и других имиссий, если
они нарушают его интересы в незначительных объемах. В случае, если имиссий с соседних участков
земли оказывают "недопустимое воздействие на его участок" (§ 907), собственнику земельного участка
предоставлены запретительные правомочия.
Характеризуя юридическую конструкцию собственности по БГБ, важно выделить некоторые
особенности правомочий собственника по распоряжению вещами. Здесь вновь выступают в резкой
форме различия между недвижимыми и движимыми вещами. Так, при переходе права собственности
на вещи движимые БГБ закрепил старогерманское правило: "Hand muss Hand wahren". ("Рука должна
предостерегать руку"). Оно означало повышенную защиту прав добросовестного приобретателя вещи.
Собственник вещи, доверивший ее продавцу, лишался права истребовать ее у добросовестного
приобретателя. Таким образом, последний, согласно указанному правилу, мог получить больше прав,
чем их имел отчуждатель. Это старогерманское правило оказалось весьма выгодным для
капиталистического оборота, придавая ему необходимую прочность и мобильность.
Совершенно иначе подходит БГБ к вопросу о распоряжении недвижимостями. Их передача
обусловлена рядом формальностей. И это тоже отличительная черта германского вещного права. По
Кодексу для передачи права собственности на недвижимые вещи необходим особый публичный акт: