 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
268
начинало смотреть на стремление собственника обрести побольше земли как бы сквозь пальцы: не все
ли равно, кто платит налог?! И только явный выход за пределы нормы, который влек за собой
социальную нестабильность, заставлял то же государство, прежде всего китайское, вмешиваться и
восстанавливать статус-кво, возвращая землю крестьянам. А в Индии, где все аграрные отношения
регулировались внутри общины и не вызывали угрозы социальных катаклизмов, не было и этого:
государству было абсолютно безразлично, кто владел землей, богатый или бедный, общинник или
собственник; важно было лишь, чтобы положенную норму налогов община вносила в казну.
Обращает на себя внимание хорошо известное, но недостаточно осмысленное обстоятельство. Со
времен III династии Ура или Древнего Египта Восток не знал ни системы плантаций, ни больших
имений, ни барской запашки в поместьях, ни вообще чего-либо похожего, во всяком случае в сколько-
нибудь экономически и социально значимых масштабах (небольшие хозяйства типа дворцовых,
предназначенные для внутреннего обслуживания, можно в этой связи не учитывать). Все крупные
земельные владения их владельцы обычно дробили и раздавали в аренду небольшими клочками.
Почему? Да потому, что условий для существования крупного товарного хозяйства не было - опять-
таки потому, что не было развитого свободного рынка. С потребностями мелкого местного рынка
отлично справлялись мелкие земледельцы и те же арендаторы. За снабжение городов и вообще всех
слоев населения, не связанных с производством пищи, отвечало государство, имевшее для этого
развитую систему централизованной редистрибуции. Крупнотоварного же рынка не было, как не было
и крупных товарных хозяйств, - дело это в конце концов хлопотное, способное принести не только
доход, но и убытки. И коль скоро это никому не нужно, а сам факт владения землей дает богатому
владельцу желанный престиж, который ценится выше, чем доход, то зачем, во имя чего стремиться к
погоне за сомнительной прибылью?
Так было институционализировано то, что вызывало беспокойство государства вначале. Частная
собственность превратилась в слугу государства, перестав быть его опасным соперником. Тем самым
был внесен едва ли не решающий вклад в основную проблему традиционного Востока - в проблему
взаимоотношений государства и общества.
Государство и общество
Хотя взаимоотношения с собственниками были едва ли не решающими для судеб восточного
централизованного государства, важно сказать, что и отношения государства, аппарата власти, с
обществом в целом, с социумом - таким, каким он был и в древности, - тоже не остались без изменений.
Суть перемен сводилась к институционализации и легитимизации тех форм взаимосвязей, которые
сложились в древности. Лучше всего это видно на примере Индии и Китая, чья история как бы
отчетливо распадается на древность, период формирования структуры, и зрелость, период ее
устойчивого существования в средние века. Но в определенной мере это касается и Ближнего Востока:
эллинизм, прервав связь традиций (до известной степени, разумеется), был заменен исламом,
возродившим, институционализировавшим и легитимизировавшим генеральную структуру, созданную
древними.
О чем идет речь? Неевропейское государство, в отличие от европейского антично-
капиталистического, никогда не было тем, что марксизм именует надстройкой над базисом. Оно не
ставило и не могло ставить своей целью выражение интересов господствующего класса собственников,
ибо такого класса не было, да и государство было иным. Неевропейское государство с незапамятных
времен всегда и везде было не только неотъемлемой частью неотчленимого от него социума, но и
вершиной его. Включая в себя социум, венчая его, оно всегда возвышалось над ним и подчиняло его
себе. Иными были и его функции. Конечно, кое-какие - защита страны, охрана порядка, организация
внешних сношений, административно-территориальное правление, суд, взимание налогов и т.п. -
вполне сопоставимы с функциями европейского государства, порой даже идентичны им. Но коренное
отличие в том, что в неевропейском обществе государство являет собой высшую и ничем не
ограниченную власть, перед которой трепещет и обязано трепетать все общество, снизу доверху, - в
этом весь смысл разницы! И если в Европе власть зависит от баланса противоречивых тенденций в
социуме (откуда и марксистская идея о классовых антагонизмах), то на Востоке авторитет власти ни от
чего подобного не зависит. Он зависит только от силы самой власти, от эффективности
централизованной администрации и в конечном счете от регулярного притока в казну гарантированной
нормы дохода.