 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
69
Переложная система основывалась на временной залежи, или перелоге, как на главном
средстве восстановления утраченного плодородия почвы. Вместе с тем она означала
сознательное намерение снова занять землю под посевы после ее отдыха и влекла за собой
изменения природных ландшафтов после выжигания лесов и более широкое применение
тяглового скота, преимущественно волов. Новая система, которую можно рассматривать как
частный случай залежного земледелия, не привела к заметным сдвигам в агропроизводстве, в
чем, вероятно, и не было особой нужды: при ее распространении на раннем этапе
средневековья (V—VI вв.) города, а вместе с ними ремесла и торговля в Европе пришли в
глубокий упадок и для денег почти не осталось места. И, следовательно, отсутствовала
сколько-нибудь значительная потребность в товарной сельскохозяйственной продукции, тем
более что городские жители тоже занимались главным образом земледелием, особенно
активно выращивая разнообразные огородные культуры.
Именно последующее возрождение в Европе городской жизни дало импульсы для
внедрения паровой системы, складывавшейся на протяжении длительного периода —
примерно с VII по XVIII в. В двухпольном хозяйстве площади под посевами и паром равны,
так как они ежегодно чередуются. Однако доминировать стало трехполье, при котором на
каждом участке практиковался следующий севооборот: озимые зерновые хлеба (пшеница
или рожь); яровые (ячмень или овес, горох или бобы, или же смешанные посевы зерновых);
чистый пар. В данной связи классик русской агрономии А.В.Советов подчеркивал: «Форма
трехпольной системы, как исключительно хлебной, несовместима с требованиями растений
нехлебньгх». Поэтому сколь ни элементарны были потребительские запросы населения, их
нельзя было удовлетворить лишь за счет полевого клина. Отсюда — сохранение и даже
усиление весомости приусадебных земель, отводимых прежде всего под овощи и некоторые
специальные культуры (в России, например, под коноплю, которая нуждалась в хорошо
унавоженной почве и служила важным сырьем для получения растительного масла и
изготовления веревок и грубых тканей).
Смена систем земледелия не представляет собой однонаправленного процесса.
Случалось и попятное движение, как это прослеживалось при колонизации Сибири русскими
крестьянами в XVI— XVIII вв., хотя чаще у них наблюдалось использование разных систем
на одной и той же территории: переложной, двухпольной и трехпольной, отличавшейся,
однако, недостаточной четкостью и законченностью. Отсюда не вытекает прямолинейный
вывод, что земледелие за Уралом было примитивным, неразвитым, стоявшим на более
низком уровне, чем в европейских областях страны. Ибо география каждой системы
земледелия определяется в первую очередь теми условиями, в которые поставлен
хлебопашец, и уже первые поколения переселенцев из северорусской деревни, пришедших в
Сибирь с превосходным знанием трехполья, убедились в трудностях его внедрения в
местных условиях (в частности, поля были сильно заражены сорняками, с которыми тогда
можно было бороться только применяя залежную систему).
Общая же линия изменений в европейском сельском хозяйстве, особенно с началом
промышленной революции в Англии в XVIII в., оказалась выраженной вполне определенно:
повышение интенсивности использования земли, или, иначе, увеличение демографической
емкости территории. По мнению выдающегося российского демографа Б.Ц.Уралниса,
средний урожай подсеки примерно в 1,5 раза превосходил таковой в двухпольном хозяйстве.
Однако на прежний подсечный участок возвращались лишь через многие годы, так что
кормиться с единицы площади было в состоянии впятеро меньше людей, чем при двухполье.
Переход к трехпольной системе поднял уровень сборов благодаря введению озимых посевов:
они приносят продукции на 20—30% больше, чем яровые зерновые, и, следовательно,
средняя урожайность хлебов в целом стала на 10— 15% выше. По этой причине генерал-
губернатор Пермского и Тобольского наместничества требовал в 1784 г. от всех земских су-
дов: «...каждого хозяина обязать рожь сеять не токмо ярицею, но и на озимовом поле: чего
наиболее наблюдать за теми из сельских жителей, у которых озимей не посеяно».