 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
92
имен: Bouillonsec, Potageanart, Souppimars и др.; мясо также дает ряд имен: Soufflembayan,
Cochonnet и т. п.; очень много имен образовано от сала (lard). Эта часть перечисления — громкая
кухня и пир в форме собственных имен. Другая часть перечисления — прозвища
бранного типа: в основе их лежат названия различных физических недостатков, уродств,
нечистоплотности и т. п.».*
* Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле. С. 501.
Лишь в немногих случаях имена переведены полными или частичными эквивалентами. В большинстве
сравниваемых имен тщетно искать прямые совпадения их метафорических основ. Адекватность
соответствий сохраняется благодаря тому, что внутренние формы переведенных прозвищ вполне
отвечают тем характеристикам, о которых писал М. Бахтин: Carbonnade —
Подавай, Fressurade —
Подливай, Moustamoulue
—
Фрикасе, Galimafre —
Антрекот, Montardiot
—
Присоли, Suppimars
—
Навар, Boulinandiere —
Сосис, Lardonnet
—
Жри-жри, Lardon
—
Жри, Croquelardon
—
Нежри,
Tirelardon — Обожри, Roidelardon — Салоешь и т. д.
Об именах собственных в романе Рабле и особенностях их перевода нужно писать отдельно, потому что
«Гаргантюа и Пантагрюэль» — это не только гениальное художественное творение, вобравшее в
себя вековую мудрость народа, но и поистине ликующий праздник народного самоутверждающего
слова, которое буйствует, веселится, играет, радуется своей раскованности и непреоборимой силе.
Как уже упоминалось, в словесном стиле Рабле между нарицательными и собственными именами «в
некоторых отношениях нет той резкой разницы, к которой мы привыкли в обычном (новом) ли-
тературном языке и стиле. Формальные различия, конечно, остаются в полной силе, но с более
существенной внутренней стороны грань между ними чрезвычайно ослаблена. Это ослабление
границ между собственными и нарицательными именами носит взаимный характер. И те и другие
стремятся к одной общей точке — к хвалебно-бранному прозвищу».*
* Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле. С. 499—500.
Итак, смысловые имена собственные переводятся. Но если бы даже это считалось правилом, из
него были бы важные и существенные исключения. Ведь и Дон Кихот, и Санчо Панса, и
Грангузье, и Гаргамелла — тоже значимые антропонимы: Quijote -это, во-первых, «часть рыцарских
лат, защищающая бедра», во-вторых, «круп лошади», наконец, «попона»; Panza — «брюхо, пузо»;
Grandgousier — «большая глотка», a Gargamelle — «глотка». Однако эти имена транскрибированы, а
не переведены. Правила вовсе не указывают какого бы то ни было шаблона и бездумного подхода к
воссозданию смысловых имен.
Опираясь на свои знания, интуицию и опыт, переводчик обязан определить художественную
значимость названного «говорящим» именем персонажа, оценить его литературную роль и функцию,
жанровые и стилевые особенности произведения, традиции литератур оригинала и перевода, эпоху
создания подлинника и т. п., а иногда даже место этого персонажа в истории национальной литерату-
ры. Чем выше степень художественной выразительности и типизации персонажа, чем важнее
его роль в отечественной литературе, чем больше степень нарицательности имени, тем про-
блематичнее перевод и целесообразнее транскрипция данного имени. Этот тезис не
противоречит предыдущим рассуждениям, хотя в нем есть некоторая доля парадоксальности. В
любом смысловом имени собственном есть сходства с нарицательным именем, потому что
смысловой антропоним или топоним не только обозначает объект, но и характеризует, «оценивает»
его. Однако нарицательные потенции такого имени чаще всего не реализуются до конца, не
вызывают качественного перехода от одного вида существительных к другому. Даже при высокой
степени характеристичности собственное имя редко переходит в разряд нарицательных имен. Для
такого перехода персонаж, отдающий свое имя в фонд нарицательных существительных, должен
достигнуть значительного уровня социальной типичности, обладать особой «плотностью» художест-
венного обобщения и необычной силой эмоционального воздействия на читателей. «Комплекс
нарицательности» оказался, например, у долговязого рыцаря из Ла-Манчи. Теперь почти во всех
языках мира фантазеров, вызывающих насмешки, казалось бы, бесплодной борьбой за свои идеалы,
зовут донкихотами.
Если смысловое имя собственное необходимо автору лишь для характеристики социальной среды, если
им высмеиваются какие-то индивидуальные черты второстепенного героя или назван персонаж
юмористического или сатирического рассказа, то обычно оно переводится. Когда речь идет об одном